«Кто она?», – голос Олеси прозвенел лопнувшей струной. Ей самой показалось, говорит кто-то другой, не она. Определенно, это не никак могут быть ее слова. Звуки летели как бы со стороны. Сама бы Олеся не смогла спросить так холодно и рационально, будто воздух резал нож.

Муж нервно переминался с ноги на ногу. Весь его помятый вид показывал, что утомительные разговоры двух недель имели именно такую причину. Причина эта была пошла и банальна: одиннадцать лет брака перемололи любовников на невнятных сожителей. И все счета, годами копившиеся, были им предъявлены к оплате за последние дни тихих дрязг и неприязненных взглядов. Эти две недели Олеся находила и теряла нить рассуждений. Вот-вот ухватишь, начнешь мотать клубок смыслов, но едва начнешь понимать, что надо подклеить или переставить, лишь бы все не развалилось, как нить ускользает или рвется. Что стало последней каплей – его счастливый и тут же придушенный смешок из-за двери ванной, ночные смс, раздражение на мелочи? Внезапно пазлы сложились в единую картину –все стало очевидно. Так бывает, когда встаешь под душ, а горячую отключили. Может быть, на подъезде давно висело объявление о том, что проводятся профилактические работы, но все взгляд не падал, а теперь от внезапного холода останавливается вздох и хочется заплакать от обиды.

Одиннадцать лет брака трещали по швам. Так казалось Олесе. Муж продолжал лежать на диване и делать вид, что слова обращены не к нему: должно быть за стеной у соседей трещит телевизор. Олеся пристально всмотрелась в это уже чужое лицо, где глаза раненого олененка неуместно совмещались с бороздами глубоких морщин, небритостью и поплывшими акварельными щеками. «Уехать, уехать», – крутилась пластинка в Олесиной голове.

В шкафу безвольно висели платья. Они были похожи на куколки от бабочек, что давно вылупились и улетели, и теперь их прежняя оболочка носила отпечаток разложения. Было жаль себя, этих ярких платьев, уже понятно, что купленных совершенно напрасно, и не сложившейся жизни.

Если закрыть глаза, можно оказаться далеко-далеко. Красивая пара – так говорили про них одиннадцать лет назад. Тогда, в прошлой жизни, они были счастливы. Их фильм был мелодрамой со счастливым концом. Когда все пошло не так? А, может быть, всегда все было не так? Если жизнь – перекресток, то дороги, что бегут друг другу на встречу, потом расходятся в разные стороны. А, может, они были ванной, в которую каплей за каплей падала вода, а сейчас переполнилась. Объяснений было много, каждое было похоже на правду, но не могло объяснить, что же с ними случилось.

Одиннадцать лет назад он блестел как начищенный пятак. Оркестр, выступления, поклонники и поклонницы. Для Олеси он был магом, что, проведя палочкой, превращает мертвый инструмент в живое существо, способное плакать и смеяться. Одиннадцать лет назад они бродили по городу, взявшись за руки как подростки. Одиннадцать лет назад все его шутки были смешными, а слова добрыми.

Когда пошел обратный отсчет? Лет семь назад, когда оркестр развалился? Шесть лет назад, когда она стала ходить в душный офис, чтобы только сбежать из дома? Четыре года назад, когда она решила, что если у него нет постоянной работы, то и она не хочет находиться в контроле с людьми-функциями. Три года назад, когда они стали обвинять друг друга в безденежье, а взаимная злость стала держать крепче нежности и любви?

Муж молчал и смотрел, словно ждал решения от Олеси. Так смотрят звери на охотника. От его жалкого вида виски становились свинцовыми, и начинала болеть голова.

«Да какого черта!», – хлопнула она дверью шкафа и выбежала на кухню. Там было все, как и вчера: грязная посуда в раковине, немытый пол, занавеска с пятном. Пройдет еще год, а даже три или целых пять, залом между бровей будет все отчетливей, волосы придется чаще красить, а на кухне все будет также: посуда в раковине – грязный пол – нестираная занавеска. Сколько ей тогда будет? Будет ли она тогда?

Вино было терпким. Как вкус терновника в бабушкином саду. Из зарослей кустарника все казалось игрушечным, как будто на отдалении. Где-то там, на другой планете незнакомая женщина кричит кому-то, а выпрыгнешь из терновника –бабушка кличет ужинать. Теперь кустами терновника стала кухня. Где-то там, в другой комнате и почти другой вселенной, – незнакомый человек. Этот человек пуглив и безволен. Он ждет какую-то женщину, что претворяется Олесей. Или это Олеся притворяется женой чужого ей человека?

«Кто она?», – повторила Олеся, вернувшись в комнату, ее голос звучал глухо. Такой звук издает упавший парус: «А впрочем – неважно. Знаешь, я даже тебе благодарна. И, наверное, ей тоже. Сама я бы и не подумала развестись. Мы бы так и жили, старея и ненавидя друг друга. Спасибо, что нашел причину».

Из шкафа донеслось шуршание. А, может, Олесе это лишь показалось. Она знала, это платья. Ее яркие платья, купленные для морских курортов и походов в гости. Никакие это не брошенные куколки, что давно выпустили все живое и стали мумией. Это крылья блестящих бабочек. Оставалось только запаковать их в чемодан и вылететь из душной квартиры.