Петровичу по жизни не везло. Есть люди, которые родились с золотой ложкой во рту или вытащили свой лотерейный билет. Их не так уж и мало. Даже если это пустячный выигрыш, он все равно радует. Но есть патологические неудачники, когда каждая якобы удача оборачивается поражением. Так было у Петровича. Казалось бы, хорошая семья, но родители жили исключительно для себя, отдавая мальчику стопроцентно обеспеченное одиночество. Хорошая школа, но не было друзей или даже приятелей. Пристроили в институт, где учеба была неинтересна, а будущая специальность внушила отвращение еще до получения диплома. Также спокойно и отстраненно он воспринял женитьбу на подобранной девочке из приличной семьи. Под радостные хлопки родственников новобрачные с неприязнью посмотрели друг на друга, поставив свои закорючки росписей под марш Мендельсона. Молодые супруги знали: их свели вместе, как это делают с племенными козами и овцами.
Вполне благополучная с виду жизнь протекала мимо пальцев. Она была без вкуса, цвета и запаха. Как семейный долг, который был связан исключительно с деторождением и в ожидании первенца окончательно закончился, от чего двое супругов выдохнули облегченно, наверное, одновременно. Неудовлетворенная жена тихо подпиливала Петровича, но не больше, чем в иных семьях, супруг молча сосал сигаретку на кухне, чтобы потом медленно закрутить окурок в горшок с фиалками. Одним словом, они жили душа в душу, впрочем, как и миллионы других людей. Хотя, наверное, достатка у них было чуть больше, чем у серой массы, что с угрюмыми лицами втекает по утрам в метро. В подземку Петрович не спускался ни разу. Ему, сидя за рулем очередного авто, и в голову бы не пришла мысль смешивать свое породистое тело с ароматами пролетариата.
Но чего-то не хватало. После сорока это «чего-то» стало свербеть. Петрович стал потихонечку напиваться, сидя перед телевизором на кухне. Так бы жизнь, слегка разбавленная совместными и раздельными отдыхами в Турции, Египте и Болгарии, спокойно бы теплилась до самого конца, но однажды он пришел домой незапланированно раньше и услышал, как его жена жаловалась своей подруге на жизнь, утверждая, что Петрович ей треплет нервы, грызет мозг и просто поганит жизнь. «Если бы он умер сейчас, я бы подарила ему хороший венок. Все бы ему завидовали, что такая жена и прекрасные цветы. А я вся такая в горе и в черном. Пусть не первой свежести, но еще хороша. Все говорят, черный мне идет. Но он же будет жить долго. Так что я смогу лет через двадцать, если его переживу, сложить его только в полиэтиленовый мешок. Ведь за все эти годы окончательно возненавижу эту скотину. Я с ним не живу, а мучаюсь. Уверена, что после смерти я гарантировано попаду в рай», – доносился из комнаты змеиный свист.
Петрович тихонечко, также, как и с ней почти незаметно жил, вышел из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь. Он стоял, курил и думал, что ненависть тоже сближает. Нельзя же ненавидеть тех, к кому равнодушен. А еще о том, что это не повод для развода, дележки имущества и вообще ухода из семьи. Уйти – но куда? Ждет ли его кто-то? И хотел бы он что-то сделать или куда-то податься? Он привык к кухне, к телевизору, теплым тапочкам. Странно, но в его душе не было каких-то бурных чувств, сколько он не пытался просканировать свое внутреннее пространство, но негатива к жене не было. Он даже удивился, что она оказалась такой темпераментной. До этого дня он думал, что она произошла никак не от обезьян, а ее прямой предок – большая полудохлая рыба. Потому жена так часто запиралась в ванне.
«Чего я хочу?», – внезапно подумал он. Странная мысль крамольно закралась в его голову. Когда-то давно, в детстве, пахнувшим подгоревшей манной кашей и новогодней хвоей, он о чем-то мечтал. Например, забраться на руки к матери и прижаться к ее теплой груди, пахнущей диоровским «Пуазоном». Но даже не осмеливался приблизиться к ослепительно холодной родительнице, словно вышедшей из сказки про снежную королеву. Тогда же он заморозился до отрешенного Кая, жившего по инерции рождения и по желаниям родителей. А если бы все взять и поменять, перевернуть жизнь, чтобы она била ключом, чтобы вернулась любовь и обожание, а он бы стал жгучим брюнетом, разбивающим женские сердца?
Говорят, раз в жизни приходит день исполнения желаний. Тогда выполняются самые сокровенные, выстраданные мечты. У Петровича никогда не было того, к чему можно было бы стремиться, или чего-то, что можно желать. Но сейчас он страстно хотел обрести то, о чем до этого не осмеливался и подумать. Его мысль стала материальной, изменяя судьбу, тело и восприятие мира.
Новые запахи, звуки и краски ворвались, заполняя все его существо неведомыми объемными яркими нотами. Он был в центре круговорота осени, что в последнем ошалевшем восторге любила теплотой дней равнодушные столичные улицы. Над головой стремительно ввысь уходило еще совсем летнее небо, но воздух был уже наполнен холодной прозрачностью облетающих листьев. Тонкие стволы кленов вокруг домов походили на изящные женские ножки в чулках, кокетливо выставленные на всеобщее обозрение. Теплые руки солнца гладили блестящие капоты машин, так коллекционер любовно трогает предметы своего обожания. Сколько же вокруг было много сочного, радостного и возмутительно свежего! Как будто до этого дня Петрович ни разу не был в этом дворе, что было совершенно нелепо и странно.
Не успел Петрович осмотреться, как дверь подъезда скрипнула, что едва он успел отскочить. Перед ним стояла его жена и щурилась на свет, выйдя из затхлой темноты многоэтажного дома.
«Какой же ты», – восхищенно посмотрела на него эта почти уже чужая женщина. Он и не знал, что его полудохлая рыба способна на мягкость голоса. Как же я в ней ошибался, удивился Петрович. В напевном звучании слышалось обожание, радость и что-то еще, чего он не мог опознать. «Ну, иди же ко мне», – протянула она свои белые полные руки. Все его существо откликнулось на эту неожиданную ласку. Он ощутил себя любовником, мужчиной, ребенком, открывая непознанные созвездия эмоций и чувств.
В первый раз в жизни они улыбались друг другу открыто и откровенно, словно не было долгих серых лет. Жизнь давала им второй шанс – переписать отношения или начать с начала. Ни он, ни она не думал об этом, а просто ловили минуты счастья.
Женщина стояла, улыбаясь тихой и загадочной улыбкой, на руках у нее примостился большой взъерошенный черный кот, непонятно как оказавшийся у подъезда.
