– Она сошла с ума! Тетя Нина, куда же это годится? – шипела Лера.

Вся свежесть зимнего вечера, принесенная Ниной Аркадьевной с улицы, испарилась, ударившись о душный запах затхлых комнат. Должно быть, здесь не проветривали «лет сто». Все потому, что у Лерочки аллергия на холод и от каждого, даже небольшого ветерка она чахнет как нежная фиалка. Подумать только! Сразу же захотелось обратно – прочь из этого дома, где, казалось, воздух такой плотный, что кинь в него ложку, она зависнет. Нина Аркадьевна поморщилась: придешь потом в свою большую квартиру в центре, а одежда по-прежнему будет пахнуть подгоревшими котлетами и ароматами кошачьего лотка. И вот уже по своей, родной квартире несется дух чужой каморки. Больше всего обидно, что красивая шубка из чернобурки, купленная на недавнем показе моды известного московского дизайнера, пропитается вонью! Ее нельзя скомкать в пакет и всучить домработнице – на, мол, постирай. Придется потом ее на балконе вывешивать. «Хорошо хоть каракуль не нацепила», – подумала она, вспоминая, что целый год после одного из визитов от шубы несло чем-то мерзким, будто тыкаешься носом в банку с солеными огурцами. Женщина стряхнула с шубы снег и скинула меховой наряд в подставленные руки Лерочки. Но ладно бы только запахи и скукота! Нину Аркадьевну пригласили миротворцем. И кто? Лерка – нервная избалованная девица. Из двух сестер Нина Аркадьевна предпочитала старшую – Асю. Та умела умно молчать, тогда как Лера заплевывала всех своим мнением, которого обычно не спрашивали. Нина Аркадьевна хотела уже было сослаться на простуду, но подумала, что будет невежливо не прийти к подруге в гости. Тем более случай подобающий – день рождения. Нежные ирисы, купленные в цветочном бутике, смотрелись нелепо на фоне выцветших обоев и облезлого линолеума. Сюда бы – притащить килограмма два картошки или палку колбасы. Вот достойный был бы подарок. Ирисы совсем не к месту. Должно быть, и вазы нет. Лерка продолжала жужжать осенней назойливой мухой. «Дает же бог таких разных детей», – думала Нина Аркадьевна, насмешливо рассматривая красные пятна на её щеках. Она с торжеством думала, как сейчас войдет в своем элегантном синем платье в комнату и увидит как всегда растрепанную Анюту – свою университетскую подругу и мать девочек. Еще будучи Ниночкой, Нина Аркадьевна знала себе цену. Поэтому вышла замуж не за сокурсника как Анюта, чтобы потом все жилы тянуть на съем квартиры да рожать детей, а за дипломата, чтобы заниматься духовным самосовершенствованием или, говоря откровенно, быть красивой комнатной собачкой.

– Понимаете, он же мой бывший одноклассник! Петька! Она просто сдурела. Говорит, это любовь. Любовь! Будто она знает, что это такое! – пунцовела Лера.

Нина Аркадьевна поморщилась. Она всегда считала, что Лера завидовала Асе. Потому что у Аси всегда было полным-полно кавалеров. А вот вышла она замуж за скучного кандидата наук. Конечно, как ей не увлечься кем-то на стороне! Тем более, если этот тот бравый Петр, что из ангелочка с ямочками на щеках превратился в красавца-спортсмена.

– И мама Петьки тоже считает, что это бред полный, – продолжала Лера.

Нине Аркадьевне хотелось сказать Лере что-то резкое, чтобы она занялась своей жизнью, все-таки тридцать два уже, а так и живет с матерью в квартире. Конечно, Ася выскочила замуж, как только нашла более или менее достойную партию. Нина Аркадьевна видела в Асе историю, параллельную со своей. Она тоже иногда заводила на стороне интрижки. Не зря же говорится: «Хороший левак укрепляет брак». А что тут такого – дело-то плевое. Если муж не узнает, с него и не убудет. А узнает, так что с того? Главное стоять на своем, убеждая в кристальной

чистоте. Измена – когда нервничаешь. Если спокойна – берешь свое. В отличие от Лерки Ася живет отдельно от матери. И должно быть, знает, как нежны ирисы и что их нельзя мять в руках как сверток с яблоками. Только бы Лерка свой язык прикусила, а то испортит жизнь сестре.

Из комнаты выплыла Анюта. Теперь в ней трудно было узнать ту хохотушку, что звенела серебряным смехом на всю аудиторию. Она располнела, превратившись вначале в мягкую пышку, а затем в залежавшуюся булку белого. Увидев Нину Аркадьевну, Анюта смутилась, смущенно улыбаясь за свой фартук вокруг полной талии и растрепанный вид. «Сколько же лет прошло, с тех пор как она родила? – подумала Нина Аркадьевна. – Леркой, поди ж, ещё на первом курсе забеременела. Значит в восемнадцать. А через года два появилась и Ася». В Анюте Нина Аркадьевна видела свое отражение в кривом зеркале. Должно быть, она выглядела бы также неопрятно, если бы она, будучи звонкой Ниночкой, вышла замуж за какого-нибудь вертлявого мальчишку, полагаясь на гормоны, а не на разум. Пусть дипломат был не слишком красив, зато, как тогда говорили, «полностью упакован». Анюта все сокрушалась, что у подруги брак не по любви, жалела Нину Аркадьевну, будто та больна, бредит и потому так уцепилась за лысоватого «плюгавыша». Но муж Нины Арькадьевны до сих пор носит свою супругу на руках. А где теперь Анютин муж? Шляться стал во время первой же беременности, а убежал окончательно, когда родилась вторая. Тут уж Анюте было не до внешности: крутись себе белкой в колесе, собирай по родственникам детскую одежду и соглашайся на любую работу, лишь бы прокормиться. Хорошо, что родители приняли, а то бы совсем пропала. Но про личную жизнь пришлось забыть, как и про аспирантуру. Мать Анюте так и сказала: родила, теперь отвечай, как-то мы тебя до конца университета дотащили, теперь сама ползи. В то время когда Анюта склонялась над пеленками, Нина Аркадьевна блистала на посольских приемах то в Париже, то в Вене.

– Анюта, выглядишь хорошо, – улыбнулась Нина Аркадьевна, а сама подумала: «Мне ведь тоже уже пятьдесят. А чувствую себя совсем девочкой». Она могла бы два раза спрятаться за Анютой. Со спины выглядела совсем подростком.

– Нина, это ты, как всегда, красотка.

– Ну что ты, – отмахнулась Нина Аркадьевна.

В комнате сидели Петр и Ася. Нина Петровна сразу поняла, почему они такие смущенные. Наверняка, эта змея Лерка грозилась все матери и мужу Аси рассказать. Анечка, наверняка, заголосит-завоет, будет заламывать руки и причитать, что Ася вся в отца. Пример-то никакой она подать не могла. Залетела на первом курсе, а потом ходила и глаза всем своим пузом мозолила. У Нины Аркадьевны детей не было. Вот еще – пеленки, обвисшая грудь, бессонные ночи. И ради чего? Чтобы вот такая Лерка уродилась, а потом вечно сидела на холке у матери. Конечно, Лерочка же нервная, она на работу ходит, но зарабатывать не умеет. Анюте бы давно ее с загривка сбросить, а жалко – родная кровь. Так и будет до смерти на себе Лерку тащить. С такими Лерками никакой личной жизни. Лет десять назад на Анюту заглядывался один. Вроде бы ничего себе. Звезд с неба не хватал. Простой работяга. Как говорится – от сохи. Так нет, Лерка руки в боки: мать, или я, или он! Нина Аркадьевна тогда Анюте советовала собрать Лерке чемоданчик и выставить за дверь. Но разве Анюта может? Срослась со старшей дочерью как дерево с деревом. Пришлось тогда Нине брать мужика на себя. Лишь бы Анюта не беспокоилась. Мужик был так себе. Ни рыба, ни мясо. С такого любовника взять нечего. Но спокойная жизнь подруги важнее. Ради подруги чего только не сделаешь! Анюта погрустила-погрустила да зажила как раньше.

«А Петька красавчик», – оценивающе оглядела мужчину Нина Аркадьевна. Сколько же она его не видела? Наверно, с выпускного Лерки. Тогда Анюта звонила

и рыдала в трубку, что дочери нужно платье, чтобы не хуже, чем у других, а денег нет. Вот Асе всегда было все равно, в чем ходить, лишь бы маму не расстраивать, а Лерка всегда из себя королевишну строила. А тот ли это Петька, что прыщавым мальчиком под окнами кричал: «Лера, выходи, мы тут всем классом ждем»? Куда только делась эта угловатость и неряшливость. Сейчас он выглядел как торт. Нина Аркадьевна и сама бы откусила кусочек. Сейчас почти все скучающие дамочки заводят себе любовников помоложе, если средства позволяют. Пусть злые языки трещат, что те им в сыновья годятся. Не замуж же за них выходить.

За столом все сидели как на иголках. Казалось, кусок в горло не лезет. Анюта, как всегда, наготовила на роту солдат. «Не может же она не догадываться, что Петька не просто так с Асей сидит», –думала Нина Аркадьевна. Хотя Анюта всегда была простодушна и наивна. Интересно, ухмыльнулась про себя Нина Аркадьевна, догадывалась ли Анюта, что, когда Асю носила, ее муж у подруги не только краны чинил. Нине Аркадьевне нисколько не было стыдно. И секс был неинтересным, потому и одноразовым, да и Анькин муж все равно ей изменял. Не она, так другая. Одним словом, с их дружбы не убыло ни на грамм. Анюта была сама простота. И сейчас, должно быть, не видит, что это не бывший Леркин одноклассник в гости на чай пришёл. А с чего бы он вдруг вспомнил про Лерку? С выпускного уже лет пятнадцать прошло, а должно быть, и больше. Может быть, Анюта думает, что Петька все по Лерке сохнет, даром что ли он тогда под окнами кричал, а Ася все из комнаты шипела: «урод лопоухий».

– Пойду, принесу горячее, – Лерка встала из-за стола так, что хрустальные рюмочки в серванте тонко зазвенели, и вышла обиженной вдовствующей королевой. А спина – словно кол проглотила.

– Ниночка, – мягко и заискивающе взглянула на подругу Анюта, – Лерочке последнее время нездоровится. Должно быть, желудок. Правда же, Ася?

Ася вспыхнула, но не ответила. Нина Аркадьевна торжествующе усмехнулась про себя. Она-то точно видела и ревность, и обиду. Но подруги на то и даны, чтобы иногда чего-то не замечать. «А вдруг Анюта тогда все знала?», – мелькнуло у Нины Аркадьевны, но она тут же отмахнулась от ненужной мысли. Ничего она не знала. Вот и сейчас сидит как клуша над своими цыплятами. Нина Аркадьевна поправила платье и выплыла из-за стола вслед за Лерой, мол, помогу с тарелками.

На кухне Лерка остервенело гремела посудой.

– Тетя Нина, – казалось, Лерка сейчас заплачет, – Может быть, я тогда в него влюблена была. Ну не то чтобы. Может, он мне нравился. Но даже, если и не нравился, какая разница? Он же мой одноклассник! Это же ужасно. Как будто мало на свете мужиков? Разве так может быть? Мне теперь куда?

Нина Аркадьевна вздохнула. Лерка всегда хотела забрать у сестры все самое лучшее. Ася уступала. И теперь Петр был как старое ненужное платье, что случайно завалялось в шкафу и вдруг кому-то понадобилось. Будь на месте Леры Ася, у Нины Аркадьевны могли бы найтись слова утешения. Но не для Леры. Надо же, в день рождения матери все внимание перетягивать на себя. Напрасно Лера пыхтела, ожидая поддержки. Нина Аркадьевна лишь улыбнулась и открыла дверь, чтобы Лере было удобнее нести поднос с тарелками. Когда Лера ушла, Нина Аркадьевна вдохнула. Хотелось курить. Хорошо, что не родила. Сейчас бы грызла мозг такая же Лера. Да если и Ася – какая разница. Все эти памперсы и бессонные ночи. А потом мальчики и бессонные ночи. Или отсутствие мальчиков, как у Лерки, и опять бессонные ночи, чтобы слушать вой дочери на луну про отсутствие в жизни настоящих мужчин и любви. Надо продержаться минут двадцать и уйти до того, как из Лерки начнет выходить пар, видно же, она еле удерживается от скандала. Может быть, стоит взять телефон Петра? Наверняка ж его Ася бросит, испугавшись, что

Лерка заложит перед мужем. Никаких иллюзий. Понятно, что с такой разницей в возрасте возможен только мимолетный романчик. Но почему бы не похвастаться новым любовником? Ведь Нина Аркадьевна к тому же еще хороша, и разочек Петра можно вывести в ресторан, чтобы видели, что и молодые мужчины от нее без ума. Петр еще красив. Сколько ему осталось? Лет пять? Семь? Посмотреть на его ровесников за тридцать: куда взгляд ни кинь – пивные животы и сиськи как у баб. И не то, чтобы секса хотелось, а просто рядом выгулять молодого самца, чтобы все видели, что Нина Аркадьевна пока в форме и может себе позволить…

– Нина, спасибо, что пришла, – на кухню незаметно вошла Анюта. – Ты всегда была рядом со мной. И когда муж ушел, тебе одной можно было позвонить. Знаешь, день рождения такой странный праздник. Хотела родственников позвать, а потом подумала, пусть будут самые близкие.

Анюта что-то говорила про любовь, поддержку и странные витки судьбы. Мол, вчера девочки с бантами в волосах, а Петр прибегал со смешным ранцем. А позавчера первый курс, любовь, чтобы потом тащить на себе крест и не думать, что может быть по-другому.

– Не бери в голову, ты чего, – Нина Аркадьевна обняла подругу, думая, как сейчас попросит Петра подвезти её до дома, а там пригласит на чашку кофе. А что такого? У Аси есть муж, надо же девочку спасать! И как Лере не помочь? Тоже не чужой человек! Анюта, как всегда, не узнает, что все вокруг бурлило. Так и не поймет, что ее аквариум – это открытое море. Нина Аркадьевна, как всегда, спасет всех. Если подумать, то Анюта много делала ошибок. И муж ее бывший тоже ошибка. Стал бы нормальный мужик с лучшей подругой спать да потом в любви признаваться? Бегал за Ниной Аркадьевной собачкой – «Богиня, богиня!», чуть перед всеми не запалил. Ох и злая тогда она была: через неделю в Австрию с мужем-дипломатом ехать, а тут инженеришка в смятом пиджачке волочиться надумал, совсем нюх потерял. Тогда Нина Аркадьевна сама пришла в квартирку, где они жили: так мол и так, изменяет тебе, Анюта, твой проходимец со всеми. А она – та еще дуреха, не хотела с изменщиком расставаться. Пришлось Нине Аркадьевне сказать, что сама своими глазами видела, как этот друг ситный шляется направо и налево. «Ноги он о тебя, Анюта, вытирает. Чужим бабам цветы носит, а от тебя ему только борщи с пампушками нужны. Ты не жена, ты – «стирать и гладить». Смеются все кругом». А тот лишь глазами хлоп-хлоп, не ожидал упреждающего удара, вспыхнул, стал молча собирать вещи. Анюта лишь сидела да ныла: «Милый, ты куда? Милый, я не сержусь», совсем стыд потеряла… Инженеришка дверью хлопнул, Анюта давай рыдать, но Нина Аркадьевна знала: как бы ни сложна была операция, лучше сразу отрубить ногу, чем дать ей гнить. И теперь Нина Аркадьевна опять всех спасет.

Громко хлопнула дверь. На кухню вошли Петр и Ася.

– Мама, Лера чаю не будет. Решила у бабушки пожить, – Ася обняла Анюту.

Нина Аркадьевна вздохнула. Пора бы и ей честь знать. Вот пусть Ася и Анюта останутся, объяснятся. Или не объяснятся. Как знать. Главное, Петра увести. Сделать это – как плюнуть. Он даже на Асю не смотрит. Видимо, и страсти нет. Не так уж Ася и хороша. Молодость – это вообще проходящее. Сейчас женщины при должном уходе и не старятся почти. При правильном уходе кожа, как попка у младенца. А все ботокс животворящий да святая гиалуроновая кислота.

– Тетя Нина, – счастливо засмеялась Ася. – Хорошо, что вы есть у мамы. С вами все так просто. Вот Лера поговорила, поняла и уехала к бабушке жить своей жизнью. Вот бы мне такую подругу.

Нина Аркадьевна посмотрела на Асю. Не так уж она и хороша. Колхозница. Вся в мать. Что в ней Петр нашел? У таких нетрудно мужчин отбивать. Нужно лишь только намекнуть, сам побежит.

В коридоре Нина Аркадьевна прижала к своему плечу руку Петра, помогавшего надеть пальто. Над чернобурым воротником ее лицо стало хищным. Так лисица чует добычу.

– Меня же подвезут, – немного вызывающе сказала она, капризно вытягивая алые губы уточкой, что вызвало едва заметную насмешливую ухмылку Петра. Он сразу все понял.

– Ниночка, – мягко протянула Анюта, – тебя подвезет Ася. Ей тоже пора домой. Асю, как и тебя, дома муж дожидается. Женское счастье, когда милый рядом.

– Анюта, зачем же Асю напрягать? Петр разве домой не собирается? – Нина Аркадьевна стала поправлять воротник чёрно-серебристой шубы. Она словно сама превратилась в хищницу, что стережет у входа в норку мышь.

– Да живу я тут, – ухмыльнулся Петр и нарочито грубо продолжил. – Не с руки баб чужих по Москве раскатывать, когда своя дома будет томиться.

Нина Аркадьевна непонимающе заморгала глазами.

– Ниночка, спасибо, что пришла, – почти прошептала Анюта, подталкивая её и Асю к двери и, прижавшись к щеке Нины Аркадьевны, произнесла еле слышно:

– И не приходи к нам больше.

Только теперь Нина Аркадьевна вспомнила, что все это время Петр приобнимал Анюту за талию…