— А ты еще сомневалась! – восторженно верещала Оленька, чуть ли не вытанцовывая по комнате. – Гороскопы правду говорят. Тесты на психологическую совместимость соврут, интуиция слукавит, знакомые через пелену не видят. Только звезды – лишь они смотрят прямо в душу.
Татьяна Петровна, женщина с тремя браками за плечами и родительница Ольги по совместительству, лишь повела бровью. Будь ее воля, она бы уж наконец-то обратилась к потомственной свахе, благо та жила этажом выше и заливала их раз в полгода, а значит, была должна. Конечно, сваха расплачивалась. Еще бы с такими тарифами на сводничество не расплачиваться. Даром что ли в глянцевых журналах была реклама ее как «бриллиантовой свахи». Именно столько судя по новенькой машине и стоили ее услуги. Татьяна Петровна с сомнением смотрела на дочь. Оленьке было уже двадцать восемь. Как ни крути – старая дева. Конечно, сейчас и в пятьдесят первый раз выходят. Но уж очень хотелось увидеть внуков. Оленька же выбирала как гоголевская невеста. Не то, чтобы ей не нравились мужчины. Но как-то частично. Вот чем был нехорош Эдуард? Дались ей его носки в полоску. Рубанула – надежный мужчина такое не носит. А через месяц привела Сереженьку. На первый взгляд вроде бы все так: огромный рост, умные глаза, пара образований за спиной. Как-то Татьяна Петровна наливала чай: «Сережа, будешь?». А в ответ услышала: «Двадцать два». «Что двадцать два?», — удивилась она. «А что «будешь»?», — хмыкнул Сережа. Эти «двадцать два» смущали. Они стали диагнозом, который тут же поставила Татьяна Петровна. А теперь эти «двадцать два» претендовали на роль супруга дочери – немыслимо!
Оленька тоже качалась. То туда, то сюда. Сережа, сделавший предложение еще полгода назад, уже ставил вопрос ребром. «Подарить бы ему полосатые носки», — досадовала Татьяна Петровна. Но теперь Оленька приняла решение. Гороскоп сошелся.
— Подумать только: у меня так сложно звезды стоят. Сколько не делала гороскопы, все не выходило. Как в программу цифры введу, так черти что выходит. Только я это опосля проверяла, чтобы подтвердить опасения. Посмотрю потом на гороскоп, чтобы уж точно не жалеть, что дала от ворот поворот. А тут думаю – надо сделать до. И правильно! Сережа – идеальный вариант. Теперь только за малым: платье, фата и путевка на Канары, — мечтательно заводила Оленька глаза к потолку.
Перед свадьбой Оленька нервничала. Сережа то капризничал – не хотел покупать костюм: мол и в джинсах должен быть хорош, то вычеркивал из списка гостей саму Татьяну Петровну, укоряя Оленьку, что та за мамину юбку цепляется, а на вопросы, почему Беликов с грязными волосами придет, а ее мама не должна, угрюмо отвечал, что Беликов – почти гений, но недооцененный, а сама Оленька будет со временем внукам рассказывать, с кем была знакома. Оленька стала выходить к завтраку с красными глазами. На вопросы Татьяны Петровны отвечала, что аллергия. Хотя ночью было слышно, что она что-то говорит по телефону. Татьяна Петровна не спрашивала, потом еще дочь обвинит, что опять напраслину на «двадцать два» возводит. Перед свадьбой выяснилось, что Сереженька хочет сделать в квартире ремонт, а жилье его родителей не вместит молодую семью. Татьяна Петровна со скрипом согласилась принять чету после росписи в загсе, хотя с ужасом думала, что теперь дом родной превратится в осиное гнездо. Никаких Канар тоже не было. «Зато у тебя мечта будет», — засмеялся Сережнька, — «Сама же сказала, не хочу жить в свинарнике. Все деньги ушли на ремонт». Оленька грустно смотрела на Татьяну Петровну, но та делала вид, что намеков не понимает. Даже когда слышала из коридора громкое шипение Сереженьки про мать-скопидомку. Лучше она сама с Оленькой на Канары слетает. Понятно, это же Татьяна Петровна жмот, а его маме нужно отдыхать целый год в Анталии, она же больная, а там – море, солнце и, про себя гневно прибавляла Татьяна Петровна, страстные турки.
Не могут же звезды так врать. Недели не прошло, а Татьяне Петровне стало казаться, что это она живет в квартире Сереженьки. «Двадцать два» бросал свои вещи на кухне, в ванной да где придется. Не то, чтобы со зла, но как-то неосознанно метил территорию. Несколько раз Татьяна Петровна замечала, что в ее комнате на кровати кто- то лежал. А на вопросы Сереженька вздыхал, словно говоря Оленьке, смотри у тебя мать – изверг: «Вас же все равно не было. Какая вам разница?». «Действительно», — печально эхом звучала Оленька. Казалось, несмотря на то, что звезды уговорили ее выйти замуж, она все еще продолжает колебаться – правильное ли приняла решение.
Пока молодых не было, должно быть ссорились где-то в парке, они стали с упоением предаваться этому уже через две недели, Татьяна Петровна аккуратно зашла в комнату Оленьки, где обитали молодые. Где-то в ящиках стола томилась бумажка с распечатанным гороскопом, которым так бравурно крутила Оленька месяц назад перед ее носом.
«Странно», — опечалилась Татьяна Петровна. Звезды показывали, что «двадцать два» идеально подходит ее дочери. Об этом было написано черным по белому. Совпадений почти сто процентов. Вернее девяносто девять с длиннющим хвостом после запятой. Татьяна Петровна побрела на кухню, где в серванте прятались капли валерианы. На запах тут же выбежал толстый кот Захар. За время пребывания Сереженьки в качестве постояльца он изрядно сбросил в весе. Почему-то в голову Сереженьке взбрело, что если натирать котом ноги, то они будут меньше уставать. «Кошачьими шкурками одалисок султанов натирали. Полезно, значит», — утверждал он, отлавливая Захара. «Так шкурками же», — пыталась высвободить кота Татьяна Петровна. «Вы что предлагаете? – возмущался Сереженька, — Захара жизни лишить?». Оленька тут же начинала верещать, что мама никогда не любила ни животных, ни людей. «Нашлись тут гринписовцы, – взрывалась Татьяна Петровна, — как тискать – все не очереди, как лоток убирать – мам да мам. Даже толчок за собой ершиком почистить не можете!». «У меня аллергия на экскременты», — взвивалась Оленька. И за молодыми захлопывалась дверь, через которую слышались жалобные вопли кота, напрасно призывавшего Татьяну Петровну.
Захар, обычно расслабленный и вальяжный, чуял по скрежету лифта приближение Сереженьки. А последние дни решил окончательно переехать на ПМЖ под диван Татьяны Петровны, откуда его было непросто вытащить даже с длинными дурами «двадцати двух». Валерианки коту не досталось. Он обиженно мяукнул и ушел обратно прятаться в комнату. Татьяна Петровна еще и еще раз читала. Звезды смеялись. Не такого зятя она ждала. Любой лучше, чем этот. Она щелкнула по бумажке пальцами, словно посылая щелбан звездному решению. Бумажка поднялась и упала бы, не схвати ее рука. Внезапно взгляд Татьяны Петровны упал на дату. Оленька всегда была невнимательна. Вместо 1990 года рождения у Сергея вместо одной девятки стоял ноль. Превосходной парой для Оленьки был неведомый мужчина начала прошлого века. С разницей в 90 лет. Такой вот идеальный брачный гороскоп.
Брови Оленьки почти сошлись на переносице. Морщить лоб некрасиво. Но Татьяна Петровна не делала замечаний. «Выходит, он проходимец», — всхлипнула Оленька. Через два часа она успокоилась тем, что не верит в гороскопы, а еще через три дня подала на развод.
