Днем на улицах Пекина не увидишь ни одного кота. Как и других домашних животных. Только редко кто идет с собакой на поводке. Обычно это маленькие белые пудели похожие на прыгающих одуванчиков или чихуа-хуа с трясущимися как у китайских болванчиков головами. Единственный кот, которого я видела, был в парке. Да и тот сидел во внутреннем дворике неприметного административного здания. Если бы не круглый стол по туризму с участием российской делегации, то я бы так его и не заметила. Белый кот с рыжими пятнами на спине и черным ухом сидел во внутреннем дворике, застыв как большие китайские львы, что высовывают язык почти на каждой пекинской улице. Через стекло все мои «кис-кис» не были слышны. Его высочайшее величество не считало нужным снисходить до простой смертной.

До начала оставалось еще полчаса. В зале было пусто. Ноги сами несли себя из душного помещения на улицу, где по аллеям бегала в расстегнутом пальто золотая осень. Глаз радовался буйству цвета. Малиновые, ярко желтые листья, лиловые цветы, оранжевая хурма, свисающая на «голых» ветках без листьев. Все это завораживало. После серой плачущей дождями Москвы ты переносился в сказочное царство шального художника, что не жалел охры. Среди этого буйства странным образом выделялись дворники, уныло сметавшие литья с дорожек, бормоча что-то под нос. Всё они делали нехотя, с явной ленцой. Как будто на ходу дремали, цепляясь, чтобы не упасть, за палки метел.

По дорожке, мурлыкая под нос, плыл Тао Ши. Он, казалось, добродушно относился к незнающим китайский язык русской делегации. Хотя сложно было сказать, что прячется на самом деле на его лице, где таилась дремотная Азия. Он походил на кота, что слегка показывает высокомерие, но делает это дозировано, не переступая дороги приличия. Его молчание на неуместные, с точки зрения пекинцев, вопросы – было многозначительным. Но все-таки он больше посмеивался над странным для жителей поднебесной европейцами, что за столом ели как мертвецы, не издавая звуков, в отличие от китайцев, смакующих каждый кусок пищи.

«Просто слишком много крыс», — ответил он на мой вопрос и посмотрел так, как будто его ответ должен быть понятен каждому. Мне стало так неловко, что я, стушевавшись, ретировалась за ворота парка, сказав себе в оправдание, что это просто поиски кофе, а я ничуть не смущена: все равно еще есть минут десять до мероприятия.

На улице галдели торговцы. На небольших перевозных лотках маленькие черноглазые человечки торговали всем, что бывает на свете: жареными морскими звездами, мазями от паралича, блестящими бусинами, старинными картами, фальшивыми медалями, сопровождая все это немыслимым гвалтом. В парк путь им был заказан. Туда бы их не пустили ни за какие коврижки. Даже к входу они боялись приближаться, бросая злобные взгляды на сонных дворников, медленно тянущих за сотой пакеты с листвой. Я уже почти купила печенье с предсказанием, как Тао Ши замахал мне рукой, показывая, что все уже в сборе. А через полчаса я забыла и кота, и дворников, и продавцов.

Обсуждения проходили бурно, но мне было утомительно скучно. Мы приглашали китайцев в свои регионы, они пытались заманить через нас русских туристов, выкладывая словно карты на стол презентации о красотах городов, гор и полей, сдабривая это рассказами о колорите местной кухни. Кто-то для убедительности свои тезисов ставил ролики, под которые я чуть не заснула как те самые дворники. Краем глаза я косила на уже совсем темное окно, ясно свидетельствующее о том, что мероприятие неприлично затягивается.

Мое дело было маленькое – написать малюсенький очерк. А он был готов почти целиком еще до начала сборища. Но приходилось следить, чтобы маска почтительности не упала окончательно. Принимая внимательный вид, я давила зевки и старалась держать спину прямо, хотя веки становились все тяжелее и тело кренилось вперед. Даже резкие звуки китайских ораторов казались мне соблазнительно убаюкивающими. Одни словом, голова тяжелела, наливаясь свинцом слов, а стрелка часов замерла, насмехаясь надо мной.

Но вот уже участники и гости стали бурно прощаться. А я все еще сидела в оцепенении, будто все это время плыла по ровной широкой реке и не заметила, как она сузилась и летит в водопад. Все стали расходиться, образовав в двери затор. Толпиться не хотелось. Я медлила. За окном из черноты выступала бесстыжая нога тополя. Кот уже давным-давно ушел по своим кошачьим делам. Да и мне бы пора: задумавшись, я осталась совсем одна. Только скомканные листы под столом говорили о том, что здесь еще недавно были другие люди.

Парк казался иным. Краски почти целиком были съедены ночью. Лишь жалкие остатки отвоеваны тусклыми фонарями. Дорожка к выходу казалась тропинкой между черных провалов в никуда. Сумка с ноутбуком перекашивала тело в знак вопроса. Должно быть это было не так заметно со стороны, но после долгих прогулок днем позвоночник точно отомстит мне, стоит только лечь в постель, как он начнет нудеть. Что ж, конек-горбунок, подбодрила я себя, пора бы и честь знать, и потрусила к тяжелым чугунным всегда распахнутым воротам.

Улица была пустынна. Вот так тебе и надо, думала я, Тао Ши давно сбежал, придется бродить в городе иероглифов до рассвета. Здесь я беспомощна как ребенок. Плохой английский мне не в помощь. Местные жители игнорируют другие языки, считая, что все самое лучшее происходит под их небом.

Резкий звук разорвал тишину. Ноутбук стал орудием обороны. Закрыв тело сумкой как щитом, я стала беспокойно оглядываться по сторонам. Что-то юркое мелькнуло под ногами и пропало. Внезапно передо мной прыгнул виденный днем черноух. Да и не узнать было в нем вальяжного кота, что медитировал по ту сторону стекла. Большой хищник смотрел куда-то в сторону, вздыбив шерсть. Из темноты горели десятки маленьких красных огоньков. А за черноухом сверкали фонарики желтых кошачьих глаз. Я уже различала силуэты его войска. «Просто слишком много крыс», — вспомнила я. Вот странно. Неужели крысы гадят в парке: грызут цветы, оставляют помет на дорожках, обгрызают корни деревьям, а дворники потом день-деньской убирают, что к вечеру падают с ног.

Рядом с черноухом прыгнул серый в полоску кот, подошел ко мне и царственно положил на ботинок лапу. Черноух успокоился и сел, подзывая мяуканьем кошек подходить ближе. Маленький кошачий отряд устроился на границе света и тени. Но все внимание было направлено не на меня, а туда, в темноту, откуда раздавался мерзкий писк и шуршание.

Большая крыса нагло бросилась на черноуха. Она знала, что он предводитель мохнатых бойцов. Но ее прыжок прервал серый в полоску. Он бросился на мохнатую тварь, почти с него ростом. Крыса была не так проста. Видно было, что она опытный воин, что и не от таких котов уходила. Она визжала, царапалась, кусалась. Серому приходилось тяжело. Связавшись клубком, они катались вдоль светового круга. За поединком следили с обеих сторон. Наконец, все кончилось. Серый, шатаясь, встал и отбросил крысу. Было видно, он устал и измучен. Одна из передних лап была слегка порвана крысиными когтями.

Крысы ретировались. Они исчезли также быстро, как и появились. Следом вместе с серым ушли коты. Только черноух сидел рядом. Теперь я могла внимательно его рассмотреть. Он был пушист. Возможно, когда-то даже был домашним. Но было видно, что сейчас он бы не променял свою вольную жизнь ни на какие «вискасы».

«Эй, эй», — донесся из темноты крик. Это был голос Тао Ши. «Нельзя ходить так поздно. Все уехали. Ничего сейчас придумаем что-нибудь», — запыхался мужчина. Теперь он не походил на веселого, но заносчивого Тао Ши, а скорее на слегка смятое белье из стиральной машинки. «Должно быть, бегает, ищет тут пропащую», — подумала я.

Черноух важно удалился.

— Тао Ши, не думала, что в Пекине так много кошек – целая свора, — решила поговорить я, пока он вызывал такси по телефону.

— Да не так, чтобы много. Но есть места, — ответил он, явно намереваясь побыстрее от меня избавиться.

Когда он убирал мобильный в карман, я заметила из-под рукава серого пиджака здоровую царапину на его руке. Немыслимо, невозможно, подумала я, приходят же в голову бредовые мысли.

— А чьи это коты? – решила я вытянуть из него все, что можно.

— Коты. Просто коты. Сами по себе. Как будто в Москве котов на улицах нет. А здесь они еще и служат. Читал, что и в Эрмитаже вашем тоже это есть. Что им потом еще и пенсию дают. Дело-то сама понимаешь не такое простое — за порядком следить.

Сев в такси, я решилась, все равно через день меня уносил самолет, да и нет гарантий, что с Тао Ши мы когда-нибудь увидимся в этой жизни.

— Тао Ши, пока тебя не было, тут кот крысу подрал. Рана похожа на твою. Будто ты был этим котом, — делано засмеялась я.

— Смелое предположение. Я бы о нем никому не говорил. Скверная какая-то шутка. Но все-таки у уличных торговцев на твоем месте я бы ничего бы не покупал. Знаешь, мстительные они, — торопливо говорил он, подавая таксисту знак ехать, — Помни, крыс слишком много не только в Пекине.

Его фигура – пятно под фонарем — удалялась. Вот уже она растаяла, слившись с улицами. А перед глазами все мелькали дворники. Неужто они не просто так днем еле волочат ноги. То вспоминались маленькие злые торговцы, что так отчаянно днем хотели пробраться в парк, но не осмеливались.