Дверь заскрипела и неохотно поддалась. Свет в прихожей застревал в бесконечных коробках, высовывающих пасти из распахнутого шкафа. Васин споткнулся, схватился за дверцы шкафа, и вот уже ботинки, сломанные зонты, запрятанные гвозди и шурупы атаковали сверху. Он осмотрелся. Везде было неуютно и грязно. «Я пришел», — крикнул он, но квартира была совершенно пустой. Живший здесь кот давно умер, оставив шифр тайных меток в углу. «Опять где-то шляется», — буркнул он кому-то, — «Грязь кругом, а ведь в голову не придет убраться. Говорит, сам делай, раз не нравится». Невидимый собеседник молчал. Лишь глухо крякал шкаф. Но делал это он сам по себе, словно потирая артритные кости полок. Рисунок на обоях выцвел. В нем давно не угадывались броские цветы, что когда-то так нравились Нинке. «Зачем так пестро?», — стонал Васин, отсчитывая из потертого кошелька купюры. Жена лишь загадочно улыбалась, словно это был никакой не секрет, но лишь Васин по какой-то причине был слеп. Поверх рисунка давно ручкой были начирканы чьи-то телефоны и нарисованы женской рукой рожицы. Раньше здесь была полочка с зеркалом и телефоном. Нинке не хватало бумаги, приходилось выводить корявые цифры прямо тут. А потом в обиход вошли мобильные, полка была убрана в гараж. Но следом от ее существования остались очертания трех бледных лилий, что теперь странно смотрелись рваном полотне. Мусор как всегда не вынесен. Конечно же, выносить мусор – не женское дело. Васин хотел было сплюнуть, но удержался. Дом все-таки. Прямо в ботинках вошел на кухоньку, заняв все пространство, что, отворяя холодильник пришлось поджать живот, наскоро запихнул сыр, молоко, убрал в хлебницу батон. Хотелось выбить. На столе стоял грязный стакан. Почему-то один. В одиночку пьют только алкоголики, почему-то подумалось ему. На минуту он замер. Будто впал в мнимую смерть, как делают это опоссумы, почуяв опасность. Будто хотел что-то подумать, но мысль не шла, а застряла как лифт между этажами. Бросить бы все и бежать. Далеко-далеко. Чтобы никто его не знал. Начать бы новую жизнь. Но старый поезд не сходит с рельс. Новые пути кладут не для него, а для свежих и чистых составов. Взгляд остановился на потрепанном женском халате, игриво выглядывающим из ванны. Где-то там, запутавшись в коврике, пряталась одинокая бигуди, бросившая остальное свое семейство. Васин сто раз грозился ее выбросить, наступая беззащитной стопой, но каждый раз забывал, отходя больше чем на метр от умывальника. Там же жило грязное белье: сваленные в одну кучу рубашки, полотенца. Отдельно кучей сбились носки-одиночки, чья половина куда-то свалила. Но стоило выбросить какой-то из них, как тут же сиротливо высовывался из-за дивана или стула второй. «Конечно, могу и сам все постирать», — заворчало где-то внутри. Цифры на микроволновке показывали, что близится полночь. За стеной привычно буянили соседи, где-то плакал ребенок, сверху цокала грузная собака, Ванька с третьего этажа стукнул кулаком по клавишам пианино, от чего жалобный вой инструмента разнесся по дому. Суета никак не хотела уходить, обложившись обороной электрического света и телевизионными мантрами. В ухо стекался миллион разных звуков – капающей из крана воды, причитаний пенсионерки Патровой, обитавшей справа, стука ветра по стеклу. Не было только одного – легкого стаккато тонких каблучков, наращивающих крещендо ближе к входной двери. Васин напряг слух. Лифт, честно отработав смену, давно уснул. Даже Васина он вез, будто делая одолжение. Под ботинком сверкнула маленькая сережка. «Вечно у нее что-то теряется, — мелькнуло в голове. Руки крутили блестяшку. Где-то должно быть скучала ее пара. В таких серьгах – хоть на бал, хоть картошку копать. Как они оказались здесь? Он ли подарил или кто-то третий? Может, от родственников досталось. Васин совсем не помнил, носила ли их когда-нибудь Нинка. Кажется, ей нравились английские замки, придававшие финтивлюшкам из сплава солидность.

В этот вечер он совсем забыл, что год назад как развелся.