Сегодня мы расстались. Был весенний солнечный день. Он удивительно не подходил бы для обычных расставаний. Но не в этом случае. Наши отношения скреплялись пасмурной погодой и дождями, когда хочется тепла и уюта, мужского плеча рядом и горячего кофе. Взбалмошная москвичка, я никогда не придавала должного внимания его надежности. Он, настоящий мужчина, помогал всегда скромно и подчеркнуто вежливо, не укоряя и ничего не требуя взамен.

Наша встреча случилась нечаянно в Питере, который москвичи или любят, или ненавидят. В моем случае было же нечто третье – избегание гайморитного ветра с северных болот. Именно здесь проходил рубикон первого брака, что был обречен с самого начала. Москвичи и питерцы, даже если оказываются в одной постели, не могут жить долго, оставаясь независимыми. Кто-то из них перекрашивается под Москву или становится, хотя бы в душе, питерцем. Мой недолгий брачный союз сгубила независимость. И теперь эта нелепость – два москвича встретились на Неве, словно судьбе негде было их свести. Шел дождь. Это стало основой наших долгих отношений. Как и то, что мы никогда не говорили. Это позволило продержаться целых два года.

Все – и хорошее, и плохое – проходит. Из всех эпитафий – эта китайская мудрость подходит больше всего. Рассеянность, небрежность, невнимательность, с одной стороны – моей женской, и полное самопожертвование, с другой.

Ценность связи придает расставание. Разрыв как морская волна смывает все наносное и несущественное, оголяя самую суть. Вода уносит в глубокую синюю

Чаще всего это немного боли и облегчение: так хирурги очищают нагноившуюся рану. Это блюдо обычно приправлено ссорами и завернуто в подарочную бумагу обид и разочарований. Светлая грусть, которую так маниакально ловят киноленты, появляется редка как призрак. Все мои расставания до этого напоминали трейлер из первой части. Это не были отелловские страсти с заламыванием рук и драматическим концом. Скорее мелодрамы, нанизанные как соломенные чучела на жердь напряженности. Как если бы их создавал Хичкок. Бывали конечно и наброски от Феллини. Но именно сегодняшний день стал вехой, дав мне новое откровение. До этого я была ограничена одной, максимум двумя октавами, чтобы затем мне открылись басы и немного визгливое сопрано скрипичного ключа.

Из вагона я вышла резко. Словно принцесса, что очнулась от столетней спячки и заспешила наверстывать упущенное годами. Ноги стремительно оттолкнулись и понесли вперед. Тело гордо несло развернутые плечи и высокомерно задранный подбородок. Тогда еще я не понимала, что мы расстались навсегда. А он, прижавшись носом к стеклу, смотрит на мою затираемую толпой словно ластиком спину. Все просто. Выпадает только одно орел или решка. Обычно у нас была одна монета на двоих, и мы ходили как сиамские близнецы, свиваясь в единое тело. Но каким-то мистическим образом, у нас выпали или разные монеты, или мы видели каждый свою картинку. Мой орел делал знак протиснуться через нашпигованный телами вагон. Ему решка приказала стоять, не двигаясь.

Если бы в тот день шел дождь, я была бы меланхолична и собрана. Но в окна вагона нагло улыбалось солнце. Все мои мысли занимало только наличие или отсутствие в сумочке черных очков. Он был терпелив. Он ждал моего внимания. Хотя бы малейшего знака, который бы говорил о том, что я еще нуждаюсь в нем. Но я была слишком беспечна, а длинные мысли меня сегодня меня только расстраивали.

Если и есть на свете настоящий мужчина, то это был он. Мой верный зонт. Большой и прекрасный. Теперь он с кем-то наматывает круги по второй кольцевой линии метро.